Название: P.S. breathe
Автор: ТвирловаФандом: Ориджиналы
Категория: Фемслэш
Жанры: Романтика, Ангст, Психология, POV
Размер: Драббл
Рейтинг: R
Краткое содержание: С ней что-то было не так. С ней все... не так. Но она — идеальна.
1. аллергия1. аллергия
Она пахнет апельсинами. Яркая рыжая девочка с голубыми глазами. Она прекрасна.
Но у меня аллергия.
На ее запах, улыбку, заразительный смех. На ее мельчайшие черточки. Аллергия, что не дает прикоснуться к ней. Аллергия, что не позволяет даже взглянуть…
— Ты же терпеть не могла апельсиновый сок, — Катька знает это, хотя мы даже не подруги. — И у тебя аллергия на цитрусовые.
— Плевать, — пластмассовая трубочка покусана. Губы покусаны также.
Мне понравились апельсины. Никогда бы не подумала, что когда-то признаю это.
Я влюбилась в девушку. Эту новость принять оказалось легче.
***
Она завязывает волосы в длинные косы. Носит платья и кеды. И смотрит на меня так часто, что хочется исчезнуть.
У меня дрожат коленки.
Я хочу с ней заговорить.
Но стоит лишь услышать ее голос — щеки пылают алым оттенком ее помады.
Ничто не даст забыть о моей аллергии.
***
— Ты достала меня, — Катька дергает меня за руку, отнимая ладонь от лица. — Скажи ей об этом уже и перестань изображать умирающую!
Почему не друзья лезут в мою жизнь?
Почему о моем недуге так легко догадаться?
— Я не дура.
— Да, и ты не лесбиянка, я знаю.
— Отвали.
Я поднимаю глаза, сталкиваясь с ней взглядом. А Катька рядом фыркает, толкая меня вперед.
Она смотрит на меня. А я чувствую очередной симптом аллергии.
Аритмия. Да, именно она.
А потом я убегаю, запираясь в кабинке школьного туалета.
Опять.
Нет.
Снова.
***
Холодно.
Я пытаюсь согреться, сидя на подоконнике возле батареи.
В наушниках Placebo. Я делаю себе больно только музыкой. Я пока что хорошая девочка.
— Protect me from what I want.
Я влюбилась в нее в пору разноцветной осени.
Она любит осень, я знаю.
Для меня осень — только дожди… Дожди и апельсины.
Я вылавливаю ее огненно-рыжие волосы в толпе. Замечаю ее улыбку.
Глаза слезятся.
От аллергии нельзя излечиться. Она будет преследовать всю жизнь.
***
Мы в пустом классе. Только мы вдвоем.
Мне плохо.
Я задыхаюсь.
А она чистит апельсины. Ее пальцы, как и волосы, пахнут этими фруктами.
— Ты любишь апельсины? — ее голос немного подрагивает, но она улыбается.
Кажется, сердце сейчас остановится…
Аллергия может привести к смерти. Теперь я это точно знаю.
Она подходит ко мне и наклоняется. Ее длинные волосы касаются тыльных сторон ладоней. Щекотно.
— Так как?
Слишком сладкий запах. Слишком близко. Слишком…
— Слишком сильно люблю, — выдыхаю, а сердце все еще бьется.
— Я тоже. Даже несмотря на то, что у меня на них аллергия.
Маленькое солнце оказывается в моих ладонях.2. сказки2. сказки
Две ложки кофе, одна — сахара. И молока горячего доверху. Только так она и пьет, я привыкла.
Люблю ей кофе в постель носить и смотреть, как она морщит носик, когда зевает.
— Алиса, подъем! — голос у меня не бабский совершенно, но она уже привыкла.
— Не кричи, — спутанные волосы закрывают ее лицо. Ей лень их даже убрать. — Который час?
— Почти восемь, — фыркаю.
Она тянет руки к чашке. Ее пальцы в следах от грифеля карандаша. Она опять рисовала ночью.
Я не заметила. В который раз.
На белой чашке отпечатки ее серых пальцев. Алиса пьет медленно, а на губах незаметная полуулыбка.
— Ищи работу, — вышло грубее, чем я планировала.
— Я ищу. — Нет, ты только и делаешь, что расхаживаешь голой возле мольберта.
Только и делаешь, что рисуешь меня.
— Тогда я пойду, — в моем голосе проскакивает обида. Алиса перехватывает мою руку и тянет на себя, целуя в губы.
Я чувствую вкус молока даже больше, чем кофе.
Чашка на ее коленях.
Алиса гладит мою покрасневшую щеку большим пальцем и улыбается.
Я готова снова смириться.
— Я ищу, — повторяет вновь.
— Хорошо.
***
Алиса в стране чудес. Алиса думает, что так будет всегда.
Она просыпается, когда я приношу ей кофе, а встает лишь по велению вдохновения.
Родители ее любят. Пока что у нее достаточно денег для всего.
Она живет в сказке: рисует и ни о чем не волнуется.
Алисе ничего не нужно. Иногда кажется, что ей не нужна и я.
Но пока мои портреты, нарисованные ее рукой, продолжают появляться, я не позволяю себе сомневаться.
***
К концу подходит четвертый курс. Татьяна крутится рядом со мной с середины третьего.
Она хорошенькая.
Я ей вроде как нравлюсь.
А может Татьяна влюблена в меня, не знаю.
Но я люблю художников.
А Татьяна не знает даже половины палитры красок.
У Татьяны ухоженные руки. Совершенно не такие, как у Алисы.
Татьяна знает, чего хочет в этой жизни.
Алиса живет в стране чудес.
А я нахожусь на грани ее сказки и собственной реальности.
Мне это нравится. Я сама выбрала.
Татьяна касается моей щеки. Я вздрагиваю, а она закусывает губу, хмурится. На пальцах Татьяны остаются серые разводы от карандаша.
На ее пальцах они не смотрятся совершенно.
— Меня раздражают эти метки, — она говорит об этом впервые.
— Так не смотри, — я отворачиваюсь. — И не трогай.
Это метки моей принадлежности. Метки, что исчезают слишком быстро.
***
Когда я возвращаюсь в нашу квартирку — в нос ударяет запах ароматических свечей и духоты.
Значит, у Алисы хорошее настроение.
— Ты вернулась! — она обнимает меня, утыкаясь в шею и целуя в ключицу.
По телу мурашки.
— Я сегодня так много рисовала! Шесть идеальных портретов! Теперь я буду уличным художником, неплохо, а? — ее глаза блестят золотом, отражая меленькие огоньки расставленных повсюду свечей.
Алиса старше меня на три года.
Алиса вечный ребенок.
— Неплохо, — соглашаюсь. А в груди поселяется ревность.
Я не хочу, чтобы она рисовала других.
Только я могу быть ее музой.
Мне страшно. Совсем немного. Но так будет лучше, я уверена.
Алиса не может меня вечно ждать в нашей квартирке. Она не должна быть словно на привязи.
Хотя иногда мне кажется, что это я привязала себя к ней.
Ведь Алиса живет в стране чудес. Она свободна.
Она крепко сжимает мои запястья, на которых остаются серые метки.
Я целую ее в оранжевый от краски нос.
— Алиса в стране чудес, — улыбаюсь, путая ее непослушные каштановые волосы.
— Ты моя страна чудес.
В детстве я очень любила сказки.3. не взрослей3. не взрослей
Не взрослей, девочка, только не взрослей…
Улыбайся так, как в первую нашу встречу, когда я влюбилась в тебя. Смейся над моими глупыми шутками, но только не грусти. Держи мою руку, когда мы будем ходить ночью по крышам, ибо я боюсь высоты. Рассыпайся своей мелодичной болтовней о многочисленных мечтах-звездах и думай, что мы все еще дети.
Знаешь, девочка, я не хочу взрослеть.
***
— Мне скоро восемнадцать, — ты говоришь это легко и непринужденно.
— Я стану совершеннолетней, — в голосе мелькает тень тревоги.
— И буду взрослой, — я крепко сжимаю твою руку, но ты все-таки произносишь ненавистные нам слова.
«Пока мы дети, давай будем вместе?»
Пока дети — есть мы. Взрослых мы не существует в будущем.
Забавно, не так ли?
От твоей правды хочется курить. Но не могу, я все еще ребенок. Я не познала настоящих проблем, как говорят мои родители. Не ощутила разочарования в любви — ты все еще со мной, ты еще целуешь меня в совершенно не предназначенные для этого моменты. Мы будем оставаться беззаботными детьми еще несколько миллионов секунд.
Мы будем счастливы несколько миллионов секунд.
***
Я люблю тебя.
Всегда буду любить.
Только не взрослей, пожалуйста.
Давай будем снимать квартирку на двоих?
И заведем лысую кошку, как ты мечтала?
Давай просто жить…
А может лучше давай убежим?
От ограничений и криков, от осуждающий взглядов, ото всех.
Просто плюнем на все и убежим…
Но ты улыбаешься не той улыбкой. Твои губы дрожат, и ты говоришь:
— Я буду взрослой. И ты будешь взрослой. Нам не быть детьми вечно.
Знаешь, девочка, ты и так уже взрослая. Это я все никак не хочу становиться старше…4. на полу4. на полу
А я лежу на полу.
Молчу.
Кричу.
Терзаю память.
На данный момент все уместно, и даже моя остановка сердца.
Я не верю, что элементарно не разучусь дышать.
Жестко. Я лежу на деревянном полу. Меня продует, я знаю. Даже слезы на щеках застывают.
Окна настежь открыты.
Конец декабря.
У меня есть подарки. А елки нет. И не будет.
И тебя тоже нет. И не будет. Больше не будет.
А я вспоминаю аромат твоих духов на моей одежде. Твои поцелуи в спину. Твои стихи…
Сколько еще бы ты написала? Десять? Сто?
Я бы согласилась прочесть несколько миллионов твоих стихов.
Я знала все рифмы в твоей голове. Каждый ритм прочувствовала ударами сердца. А в лирическом герое узнавала себя.
Когда я приду в сознание, я развею их все по ветру, как развеялась ты.
Но пока я буду лежать на жестком деревянном полу. У меня нет сил подняться. Меня убили парой оглушительных строчек без ритма.
Твое сердце уже не стучало, когда я покупала тебе подарок.
Новый блокнот для твоих стихов.
Он навсегда останется пустым.
Холодно. Как же холодно.
Так, что не выдохни, не вздохни.
Ломаются судьбы, люди, стихи.
Так, что хоть не живи…
Мне кажется, я сплю. И мне снишься ты. Улыбаешься, обнимаешь. Родная, живая…
А утром я проснусь засветло.
На деревянном полу.
Замертво.
Почему-то еще дыша.
Я — сгусток отчаяния, пустота.5. возвращаясь5. возвращаясь
Ты стоишь у порога, пахнешь сигаретным дымом, мужским одеколоном и сексом. Красная помада сцелована кем-то с пухлых губ, а стрелки, что ты вечно наводишь, размазаны.
Ты улыбаешься.
Пьяная.
Смеешься, бросая на меня насмешливый взгляд карих глаз, от которого, как в банальных девичьих романах, сердце уходит в пятки.
Небо на горизонте сереет.
Шесть утра.
Мне скоро в школу собираться. Тебе — на пары, но вместо этого ты будешь отсыпаться в моей теплой постели.
Я влюблена в тебя еще со средней школы. Влюблена, как маленькая девочка.
Тебе это нравится. Вот почему ты приходишь ко мне всякий раз, как нагуляешься. Ибо прекрасно знаешь, что больше никому не нужна. Хотя мне изредка кажется, что вокруг тебя вращается центр вселенной.
Какая же глупая.
Глупые..?
Не важно. Уже не важно.
Ты сбрасываешь туфли, раздеваешься по пути в ванную. Я замечаю новые отметины поверх старых.
Тебя многие пытаются заклеймить метками. Но ты не обращаешь на них внимания.
Я — чувствами.
Только вот результат получается точно такой же…
Ты — дикая кошка, одиночка.
Я смирилась, наблюдая, как ты гробишь свою жизнь. Удивительно, что твои руки не покрываются следами от игл.
Возможно именно эта не испробованная грань заставляет меня до сих пор открывать тебе двери…
Ты не запираешься. Незачем.
Я слышу шум льющейся из душа воды. Передо мною образ твоего голого мокрого тела и соблазнительной улыбки.
Я никогда не прикасалась к тебе так. Ты не позволяла.
Поэтому я жду. Все еще чего-то жду.
Знаешь, милая, если бы ты не возвращалась — моя любовь бы исчезла. Я бы убила ее в себе. Задушила.
Перестала бы из-за глупой тебя резать руки глупой себе.
Но ты не хочешь меня отпускать, как и не собираешься подпускать ближе.
Я устала. Просто дико устала. А ведь мне только семнадцать…
Милая, знаешь… каждый раз, открывая тебе двери, я все еще на что-то надеюсь… верю, что привычный круговорот событий в один день изменится. И у нас будет что-то большее, чем подобные совместные рассветы.
Как же я хочу, возвращаясь, просто поцеловать тебя в макушку. Но вместо этого я в очередной раз зароюсь носом в подушку, пропахшую тобой.
В квартире пусто. А я, считая минуты, буду ждать следующего твоего появления.
Ждать рассвета.6. не пошлое6. не пошлое
Оно в тебе
Мое прошлое
Не пошлое.
— Трахни меня. Помнишь, ты обещала, что сделаешь это, когда мы будем на грани?
Кусаешь неловко губы.
Смотришь куда угодно, но только не на меня.
Сколько мы знакомы? Вечность?
Нет, уже больше.
Ты моя лучшая подруга. И я помню все данные тебе обещания.
А это — лучше всего.
Но именно его боюсь исполнить.
Я смотрю на твои красные от смущения щеки. Замечаю, как ты комкаешь подол короткой пышной юбки.
Мне немного смешно.
И почему-то хочется плакать.
Мы на грани.
Знаю.
Знаешь.
Мы знаем это.
Настенные часы отсчитывают секунды.
Тук. Тук. Тук…
В моей голове эхом отдаются удары твоего сердца.
Тук. Удар. Тук. Удар. Тук…
Удар.
— Ты правда хочешь этого?
«Ты правда хочешь, чтобы все изменилось?»
— Да.
Мы шли к грани с того самого момента, как впервые увидели друг друга.
Мы были слишком близки, боясь это признать.
А теперь обещание надо исполнять.
Я касаюсь твоих вздрогнувших плеч. Почему-то неловко, хотя и делала это миллионы раз.
Придвигаюсь ближе.
Наши коленки сталкиваются. Взгляды… тоже.
Я готова подарить тебе тысячи прикосновений, что случались между нами в прошлом.
В прошлом, потому что теперь нет дороги назад.
Только эти прикосновения будут другими.
Тук.
Удар.
Я целую тебя уже не так, как раньше. Раньше в наших поцелуях не было и намека на пошлость.
Теперь же все наоборот.
Точка невозврата.
Ты отвечаешь мне так напористо, словно боясь, что я могу исчезнуть. Прижимаешь к себе, гладишь спину.
Стукаемся зубами. Дрожим от волнения.
Мы такие неумелые.
И такие глупые.
А еще мы никогда не были подругами.
Осознание правды стрелой в запутавшийся комок нервов.
Губы сами собой растягиваются в улыбке.
Я отстраняюсь, заглядывая в твои растерянные голубые глаза.
— Тебе никогда не нравилось слово трахнуть. Это слишком пошло для тебя.
— А как же тогда не пошло?
— Займешься со мной любовью?
Это не пошло. Любовь — вовсе не пошло.
Тук. Удар-удар. Тук…
Я вновь приникаю к твоим губам.7. лотос7. лотос
Огонь и лед в чашах весов. Равное противоречие. Именно так она описала себя в первую нашу встречу.
Еще не женщина, но уже и не девочка. По глазам — умудренная жизнью праведница, в чьей усмешке притаилась печаль.
С ней что-то было не так.
С ней все… не так.
Но она — идеальна.
Не многим она рассказала о своем настоящем имени, однако каждый, знавший ее, говорил о лотосе. Лотос. Или просто Ло.
Как хочешь, так и называй, говорит она.
Мне нравится Лотос, но с губ всегда срывается короткое Ло…
Ло не была красивой: мужчины чаще всего сторонились ее, а женщины жалели, в душе теша свое навязанное обществом превосходство. Но она словно не видела никого из них, живя в ирреальности.
Она — цветок. Никто не любовался этим цветком.
Почему же я так цепляюсь за лепестки-секунды, что провожу рядом с ней? Что со мной не так?
Ло шепчет мне, что я — идеальна.
Когда я влюбляюсь в Ло, мое сердце стучит очень быстро, а понимание того, что это должно было случится, накрывает с головой.
Ло смеется, целуя меня в щеку.
— Ты такая хорошая девочка.
Это все, что я слышу после признания. Но когда заглядываю в ее глаза — понимаю намного больше.
Любил ли ее хоть кто-то?
Лотос в пруду. Он всегда одинок.
Ло бережет свое одиночество.
Лепестков-секунд становится меньше. Мне мучительно больно не видеть мой цветок.
Про себя я теперь называю ее только так…
Мой цветок. Мой лотос.
Темная вода. Ло сидит на песке, улыбаясь дуновению теплого ветра.
Я смотрю на нее. Я вижу нечто невообразимо прекрасное.
В одно мгновение наши взгляды встречаются, и я говорю, что хочу попробовать любить ее по-настоящему.
Ло улыбается.
Я не могу остановить ее, уходящую в ночь.
Лепестки отсчитывают миллионы секунд нашего одиночества. Оно наше, ты ведь тоже понимаешь это, Ло?
Моя любовь в смятении. Любила ли я ее? Я ведь ничего не знаю о ней… Ничего, даже настоящего имени…
Ло появляется, встречаясь со мной решительным взглядом, когда кажется, что я ее никогда не любила.
— Что ты чувствуешь?
— Я не знаю.
Ло прикладывает мою ладонь к груди. Ее сердце бьется также, как и мое. Очень быстро.
Когда я убираю руку, понимаю, что она открыла мне свою ненавистную тайну, позволила мне прикоснуться к ней.
— Я люблю тебя, — больше не сомневаюсь.
О Ло говорят, что она не может быть женщиной. Но она не может быть и мужчиной.
Меня не интересовали эти глупые предрассудки, ибо теперь я знала все о моем цветке.
Почти все…
Ло хочет, чтобы все случилось одним лепестком-секундой. Она боится. Одиночество берегло ее.
Ло целует меня быстро, неправильно. По телу дрожь. В душе невыносимая привязанность. Теперь я знаю, что она боялась потерять меня даже больше.
Сжимаю ее худые плечи, успокаивая, а после слушаю удары ее сердца.
— Я покажу тебе цветок.
Ло снимает свою черную футболку, которая всегда скрывала все контуры ее тела. Я задерживаю дыхание.
Тысячелепестковый лотос с треугольником и непонятным символом на оголенном шраме ее груди.
— Символ бесформенности, «великой пустоты».
Ее сердце больно колотится под этим цветком.
Я не могу отвести взгляд. Не могу вдохнуть.
Я не смогу перестать ее любить…
— Мое настоящее имя Лоуелла.
Наши взгляды встречаются, и я неловко касаюсь ее губ.
Под моей ладонью бьется сердце.
Под моей ладонью цветет лотос.
Лоуелла шепчет мне о своей любви.
С нами что-то было не так.
С нами все… не так.
Мы — идеальны.8. о.н.а.8. о.н.а.
Я притворюсь плохой. Буду вести себя хуже истеричной стервы.
И буду кричать до потери голоса. До потери пульса.
Бесполезно.
Пожалуйста, оставь меня.
Не отпускай меня, хорошо?
Кто я такая и зачем нужна тебе? Почему так сильно хочу остаться?
Твои демоны ломают хрупкие стены.
— Маленькая девочка исчезла, — мои губы горят от поцелуев. Тело — от твоих меток.
Ты чертова собственница.
Я никогда не чувствовала себя настолько ужасно, побито, раздавлено.
Кто мы друг другу?
Не подруги, не любовницы…
Огонь.
Ненужной.
Агонии.
Мы ломаем то, что между нами. Между нами — черная дыра.
Зачем мы пытаемся что-то создать?
Мы пали жертвами искусственной паутины.
Признай это. Признай, что мы запутались в нас.
Наша грань где-то между дешевым порно и страхом одиночества.
Мы никогда не перейдем ее. Мы приносим ее в жертву собственному малодушию.
Я считала тебя сильной. Я в жизни так не ошибалась.
Ты считала меня хрупкой. Ты уже не замечаешь окровавленных лезвий.
Когда мы перестанем с этим бороться? Когда наступит смирение?
Я так боюсь.
Ты рисуешь птицу и клетку.
Орнамент.
Ненавистной.
Акварели… на стучащих через раз сердцах.
Твой разум в оковах, а тело не может дать правильного ответа.
Акварелью вырисовываешь орнамент огненных поцелуев агонии.
Оргазм накрывает с головой. Непроглядная пелена глаз на несколько секунд.
Я опять люблю тебя в эти несколько секунд.
Однажды о.н.а. сломает меня окончательно.9. пламя9. пламя
— Коснись пламени, — шепчет она.
***
Она курит и тушит сигарету о запястья.
Я читаю книгу и заправляю выбившиеся пряди из тугого хвоста. Я наблюдаю за ней из-за твердой обложки.
Она громко смеется, впадая почти что в истерику, а после вытирает черные слезы — потекшую тушь.
Я перелистываю страницу — на колени падает ее лезвие. Я вновь прячу его в строках детективных романов.
Она прощается с некоторыми из тысячи ее друзей, возвращаясь ко мне.
Я хочу поцеловать ее запястья.
Я хочу зарыться пальцами в ее рыжие волосы.
Я хочу быть единственной из этой ненужной ей тысячи…
Она дает мне только тепло, подобное свечи, и говорит ждать.
Я становлюсь сильнее со временем. Меняюсь на ее глазах.
Но она продолжает повторять о секундах, минутах, годах.
Перелистывая страницы я не нахожу ее лезвия. Мне больше не интересно, кто убийца. Догадаться оказывается слишком легко.
Она дарит мне новую книгу, сверкая очаровательной улыбкой и искорками в карих глазах.
— Тебе понравится, обещаю! — я никогда не отказываюсь от этих подарков.
***
— Коснись пламени, — шепчет она.
Я смотрю на единственную свечу в этой темной комнате.
Почему мне кажется, что мои мысли можно так легко прочесть?
***
Ты говоришь, что обязательно прекратишь. Клянешься, кусаешь губы, злишься на меня, пока я смываю кровь с твоих запястий.
Сколько еще ждать? Секунды, минуты, годы?
Когда у тебя начинается лихорадка, у меня уже дрожат руки.
Я соберусь, дай мне немного времени.
Подожди, увидишь, я справлюсь.
Я же люблю тебя, ты знаешь.
Огонь обнимает тебя. Больше всего на свете я боюсь сгореть, но ты шепчешь:
— Коснись пламени…
Я целую тебя в лоб.
Руки больше не дрожат.
***
В полутьме горит свеча. Ты ловишь капельку воска пальцем.
Я вдыхаю полной грудью. Нет, я не буду задувать свечу. Не сейчас.
— Коснись, — повторяешь.
Я боюсь огня. Детские страхи, я рассказывала тебе. Но меня тянет к пламени так же сильно, как и к тебе.
— Ну же, давай.
Я закрываю глаза и тушу маленький подрагивающий огонек. Теперь пламя пульсирует в кончиках пальцев.
— Теперь тебе больше не нужно ждать.
Ты целуешь меня.
Пламя обжигает губы.
У меня не осталось страхов.10. ромашки10. ромашки
Девочка, у тебя было слишком много вторых шансов. Я давала их каждый раз, когда ты дарила мне букет ромашек, обещая все исправить.
Ты говорила, что я тебя спасаю.
Говорила, что без меня ты утонешь.
Но ты продолжала выпивать меня без остатка. Как те вампиры своих жертв, про которых написаны твои любимые книги.
Когда ты напиваешься, мне кажется, что наш мир сходит с ума.
Ты кричишь и винишь во всем меня.
Все твои срывы по моей вине.
Я молчу.
Молчу.
Молчу…
Я беру тебя за руку и веду домой. Мне плевать на все твои истерики и оскорбления, ибо больше всего я боюсь, что без меня с тобой может что-то случиться.
Я бы себе не простила.
А ты пользуешься, пьянея от этого знания.
Я люблю тебя. Разочаровываюсь каждый раз. Беспокоюсь.
А ты с самой нежной улыбкой даришь мне ромашки, украшая ими мои волосы.
— Ты самая понимающая на свете. И самая любимая. Знаешь же, да?
Знаю.
Только не легче мне.
— Я буду послушной.
Я вдыхаю аромат самых любимых цветов, пока ты врешь мне в лицо эти заученные слова.
Цветы вянут, как и твоя нежность.
Я могу сказать тебе, когда будет следующий срыв. По дням, по часам, по секундам расписать.
Ты не можешь вымолвить ни слова.
Знаешь, я всем сердцем люблю ромашки. Поэтому сегодня ночью, когда я уложу тебя в кровать и поцелую в нос, я подарю тебе последнюю частичку своей любви.
Я подарю тебе ромашки, которые никогда не завянут.